В дни 800-летия Ржева нельзя не вспомнить об одной важной части его истории – о Ржеве старообрядческом. Даже Википедия сообщает, что в конце XIX в. старообрядцы составляли более половины жителей города. В предшествующие времена эта доля была еще более значительной. Объективная история старообрядчества на Ржевской земле еще не написана. Единственная дореволюционная монография Д.И.Скворцова 1895 г. хотя и содержит много фактов, но излагает их весьма тенденциозно. В советский период старообрядческая тематика почти не затрагивалась. В настоящее время большую работу по собиранию источников и их анализу ведет Ржевская старообрядческая община (настоятель протоиерей Евгений Чунин). Обзорные материалы, в том числе В.В.Волкова, были опубликованы в сборнике по материалам круглого стола 2007 г.

Мне бы хотелось представить те узловые проблемы старообрядческой истории Ржева, которые не только ярко характеризуют обстоятельства жизни города на протяжении XVII–XX веков, но и позволяют говорить о нем как о крупном провинциальном центре поповского направления в староверии.

Реформа середины XVII в. разделила дотоле единое тело русской Церкви на сторонников и противников нововведений. Те, кто сохранили верность вере отцов и дедов, были осуждены на Большом московском соборе 1666 г., подпали под действие репрессивных статей гражданских законов и вплоть до 1905 г. если не подвергались прямым преследованиям, то никогда не имели равных прав с другим населением Российской империи. Только Поместный собор РПЦ 1971 г. признал старые и новые обряды равночестными и равноспасительными, а в 2004 г. на Архиерейском соборе митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, будущий патриарх, назвал старообрядчество «исконной ветвью русского Православия». Тем не менее наше общество всё еще, к сожалению, не освободилось от предвзятого взгляда на старообрядчество.

С Ржевской землей был связан такой известный деятель раннего старообрядчества, как Иов Льговский. Постриженик Троице-Сергиева монастыря и ученик уроженца Ржева архимандрита Дионисия (Зобниновского), Иов, очевидно, впитал в себя ведущие идеи послесмутного времени – возрождения духовной жизни Церкви и общества и потому искал уединенного и созерцательного жития. Оставив благополучную Троицу, иеромонах основал три монастыря в Осташковском и Зубцовском уездах, в том числе в Раковой пустыни. По свидетельству агиографа, подвижническая жизнь Иова и его учение (он учил братию «посту и молитве и любви нелицемерней между собою», «веру же истинную держати непорочну, и латыньския ереси уклонятися, последовати же Святых Отец преданию седми Вселенских Соборов») снискали ему большой авторитет у местных жителей: «Мнози же слышаху окрестнии и далнии жителие, велми удивляхуся жестокому его труду и терпению и блажаху (т.е. прославляли, почитали. – Е.Ю.) его».

Обратим внимание на то, что преподобный Иов был чуть ли не единственным столь заметным подвижником благочестия в западной части Тверских земель во второй четверти XVII в. Его несомненное духовное влияние можно оценивать по-разному, в зависимости от субъективной установки автора: Д.И.Скворцов называл Иова «первым сеятелем раскольнических семян в Тверской области», а можно говорить – и с полным основанием, что Иов преемственно сохранял традиции благочестия на Ржевской земле и своей деятельностью по устроению храмов и монастырей и своим личным примером способствовал преодолению последствий Смутного времени.

Делу сохранения отечественного древлеправославия посвятили себя и ученики Иова, выходцы из Ракова монастыря: иеромонах Иоасаф, основатель церкви на Ветке (крупнейший центр староверия), и уставщик Нифонт, последовавший с Иовом во Льгов, а затем на Дон.

Еще одна преемственная линия, соединяющая ржевских поборников древлеправославия с первоучителями староверия, связана с деятельностью иеромонаха Урвана (в миру Ульян Анкудинов, пахотный крестьянин Галицкого уезда). Около 1676 г. он принял постриг от игумена Досифея в Жабынской пустыни Белёвского уезда и 10 лет жил здесь под духовным руководством этого видного проповедника. Позже старец Урван жил в глухих местах Волоколамского и Вяземского уездов, в Осташкове и «Ржеве дворцовой».

Царь-прагматик Петр I отказался от прямых преследований старообрядцев и ввел для них ряд специальных налогов: на бороду (в 1705 г.) и двойной подушный (в 1716 г.). Старообрядцам было дозволено наравне с другими подданными открыто жить в селениях и городах, но при условии ношения отличительного (указного) платья и платежа двойного оклада.

Вместе с тем Петровское время таило для старообрядцев серьезную угрозу, связанную с активной миссионерской деятельностью, которую при поддержке царской власти проводила синодальная церковь, преимущественно руками ренегатов из старообрядческой среды. Хорошо известны результаты «проповеди» с участием воинской команды епископа Нижегородского Питирима в 1710-х гг.

К подобному «разглагольствию» стремился бывший старообрядец, в 1719 г. под влиянием того же Питирима присоединившийся к официальной церкви, монах Иосиф (Решилов). В 1722–1724 гг. он возглавлял миссионерскую работу в Стародубье Черниговской епархии, вблизи Ветки, где жил раньше и, видимо, принял постриг от ученика Иова Льговского иеромонаха Иоасафа. В 1726 г. он уехал в Тверскую епархию, где был поставлен игуменом Ракова монастыря и «определен к раскольническим делам Тверской епархии». Тогда же, в 1726 г., Иосиф (Решилов) появился во Ржеве и стал требовать здешних старообрядцев (предварительно получив их список) «к разглагольствию», однако никто из них не явился. Неудачливый миссионер подал доношение тверскому архиепископу Феофилакту (Лопатинскому), обвинив ржевских священников в покровительстве старообрядцам и прося «о присылке доброго человека из офицеров с солдатами и с полномочным указом, чтобы доношение его, Решилова, сполна следственно было».

Благодаря миссионерской деятельности Иосифа (Решилова) до нас дошли сведения о вполне устоявшейся старообрядческой жизни Ржева в 1726 г. Игумен получил доношение, что в городе «потаенные раскольники, притворяясь православными, имеют в домах своих потаенные скиты». Такие скиты имелись: у Ивана Образцова, Клима Орлова, Григория Зетилова, Никиты Иванова Бушева, Никиты Волоскова, Евдокии Яковлевой Долгополовой.

В 1725 г. правительство создало специальное учреждение для контроля за старообрядцами – Раскольническую контору (упразднена в 1763 г.). Ее архив хранится ныне в Российском государственном архиве древних актов (фонд 288) и был нами проработан специально для данного доклада. Из этих документов, впервые вводимых нами в научный оборот, в полной мере очевидны широкое распространение старообрядчества во Ржеве в первой половине–середине XVIII в. и его тесная связь с крупнейшим поповским центром того времени – Веткой.

Крайне важным является дело 1732 г. «О сысканных в г. Ржеве Володимирове и уездах Волоколамском, Старицком и Дорогобужском потаенных раскольниках – старцах, старицах, бельцах и белицах». Поводом для масштабного следствия послужил арест экспедицией капитана Юшкова в лесах Волоколамского уезда близ деревни Куниловской четырех старцев и пяти стариц. При их расспросе выяснилось, что почти все они были тесным образом связаны с Веткой: там приняли постриг старцы Авраамий и Антоний; пришедшим с Ветки иноком Леонтием были пострижены старец Пахомий и старицы Марфа, Мартемьяна, Аполинария и Устинья; у двоих – Антония и Мартемьяны – оказались полученные от ветковских старцев частицы причастия.

Во Ржев многократно ездил и жил там старец Антоний, который в глазах следствия сам являлся «приезжим с Ветки незаписным расколником». Он останавливался в доме Пелагеи Ивановой Клеткиной. Согласно его показаниям, в 1731 г. «во Ржеву Володимерову приежал с Ветки расколник же черной поп Мардарий и приставал в доме того города у купца записного расколника Гаврила Коновалова и по другим разным домам» и «уехал по прежнему на Ветку же». В 1732 г. «зимою во Ржеву приезжали с Ветки» «старцы Власий, Ефросин да Пафнутий и жили недели з две» в доме того же Коновалова и «изо Ржевы» поехали в Торжок. Одним из приезжавших с Ветки старцев был пострижен с именем Антоний брат ржевского посадского человека Федота Цыбина.

Духовное влияние Ветки на старообрядцев западных и центральных районов России, в том числе жителей Ржева, весьма заметное на протяжении всей первой трети XVIII в., не могло не беспокоить власти. Вполне возможно, что указанное дело 1732 г. послужило одним из оснований для предпринятой в 1735 г. военной операции против проживавших на Ветке старообрядцев, так

называемой первой «выгонки» Ветки.
Несмотря на репрессии, старообрядческие поселения на Ветке и церковная служба по старопечатным книгам там быстро возродились. Этот авторитетный центр старой веры сохранил свою притягательность, сюда стремились приехать желающие совершить венчание по дореформенному чину. Если подобные факты становились известны властям, то Раскольничья контору начинала следствие по «неуказной в расколе женитьбе».

В архиве сохранилось два подобных дела о венчании в 1756 г. на Ветке ржевских купцов Тимофея Васильева сына Чупятова и Семена Спиридова сына Мясникова. Эти сюжеты, полные любопытных деталей, заслуживают отдельного рассказа, для которого сейчас, к сожалению, нет времени.
В указанном фонде сохранились дела общего характера: о сборе денег со старообрядцев Ржевской воеводской канцелярией за 1744 г., о взыскании доимочных и по окладу денег со ржевских купцов-старообрядцев за 1753 г. и 1757 г.

Большой интерес имеют материалы о представителях известных ржевских купеческих династиях, доказывающие их прямую принадлежность к староверию во второй трети XVIII в.
Таковы дела «о неуказанных в расколе женитьбах» ржевских купцов записных старообрядцев: 1746 г. – членов разветвленного семейства Чупятовых – Ивана и Михаила Васильевых сыновей, Ивана Савельева, Алексея Кононова, Прокофия и Афанасия Григорьевых, 1758 г. – Ивана Тимофеева Торопчанинова, 1761 г. – Василия Иванова Ваулина.

Брались штрафы с купцов Ивана Михайлова Ваулина – за хождение в неуказном платье, в 1748 г., Дмитрия Никитина Давыдова – «за прятание козыря», в 1758 г. Недоимки в платеже двойного подушного оклада взыскивались с купцов Чупятовых (132 р. 68 к.), в 1757 г., Семена Новгородцева и Лукьяна Пояркова, в 1763 г. Сохранилось также дело «О сыске ржевского купца Ивана Михайлова Ваулина по обвинению в лестном обращении от раскола» 1760 г.
Чтобы было понятно, сколь малый повод мог послужить к началу расследования и обширного делопроизводства, приведу лишь два примера.

Указы 1722 и 1723 гг. предписывали, чтобы все мужчины «бороды и усы брили и указное немецкое платье носили без всякого препятствия», а кто из купечества «явится в бороде» и русском платье, тех «ловить без упущения». За этим строго следила и Ржевская воеводская канцелярия, которая в 1748 г. докладывала в Раскольничью контору: «Сего сентября осмаго числа во время провожания к погребению записной расколнице вдове Наталье Тимофеевой дочери канцеляриста Семеновой жены Ваулина <…> ржевский купец Иван Михайлов сын Ваулин из дому <…> оной расколницы тело провожал, и усмотрено было, что в неуказном платье и обуве и тако ж и в бороде».

Находившийся по делам в Петербурге ржевский купец записной старообрядец Дмитрий Никитин Давыдов был уличен двумя копиистами (т.е. мелкими канцелярскими служащими) «в спрятании им под кафтан имеющагося у него позади в силу указов расколнического знака (т.е. козыря, высокого стоячего воротника обязательного красного цвета. – Е.Ю.) и ево было не видно, которой у него, Давыдова, в присудствии Санктъ-петербургской губернской канцелярии ис-пот кафтана вынут, в чем он и допросом винился <…>. Велено за прятание оного раскольнического знака в силу состоявшихся <…> указов взыскать с него, Давыдова, штрафу пятдесят рублев, которые с него и взысканы. Из сего половина, дватцать пять рублев, приняты в казну, а другая половина, дватцать пять рублев, отдана вышеписанным приводцам – копиистам Петрову и Воронову».

Примечательно, что многие из упоминаемых в документах XVIII в. купеческих фамилий сохранили свою принадлежность к староверию вплоть до революции 1917 г. и даже до середины XX в. (благодарю протоиерея Евгения Чунина за возможность воспользоваться данными хранящихся в общине документов XX в.): это Чураковы, Поярковы, Долгополовы, Немиловы, Мясниковы, Торопченовы, Ваулины.

Современные работы по истории купечества XVIII в. (Натальи Вадимовны Козловой и Елена Аркадьевны Мирошниченко) показывают, что по значительному преобладанию купцов – записных старообрядцев Ржев был едва ли не уникальным городом в Российской империи. По удельному весу старообрядцев по данным II ревизии середины 1740-х гг. Ржев стоит на первом месте среди городов Новгородской губернии: 16,9 % от общего числа посадских людей (для сравнения: Каргополь – 16,0 %, Тверь – 11,6). Число купцов-старообрядцев мужского и женского пола, плативших оклад свыше 40 алтын (т.е. весьма зажиточных), в 1753 г. в Ржеве составляло 169 человек, тогда как в Москве только 57.

Примем во внимание, что эти статистические выкладки составлены на основе официальных цифр. На самом деле число приверженцев старой веры (добавим: традиционного бытового уклада и культуры) было во Ржеве существенно больше. Внешние обстоятельства могли заставить человека формально числиться в официальной церкви, но его духовная жизнь выявляла его истинные ориентиры.
Об этом прямо свидетельствуют рукописные книги, выявленные Ю.А.Грибовым и нами в фондах Отдела рукописей Государственного исторического музея. Данные памятники, судя по владельческим и читательским записям, были созданы и бытовали во Ржеве. Хотя встречающиеся в записях фамилии исходно старообрядческие (одни упоминались нами выше, другие мы обнаружили в списке ржевских старообрядцев по II ревизии), мы не беремся утверждать, что все представители этих разветвленных родов открыто исповедовали староверие. Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что подавляющее большинство выявленных книжных кодексов содержат тексты, пользовавшиеся популярностью у средневековых книжников, а затем у старообрядцев. Кроме того, и сами списки этих текстов и миниатюры имеют явные приметы дораскольной традиции, такие как однолитерное написание имени Спасителя, названия двунадесятых праздников, изображение двуперстия.

Назовем эти рукописные книги.

1. Лицевой Синодик 20–30-х XVIII в. Имеет владельческие записи 1734 и 1735 гг. ржевитян посадских людей Максима и Ивана Леоновых сыновей Ваулиных. На припереплетных листах – многочисленные записи семейной хроники за 1747–1816 гг.

2. Лицевой Синодик конца 1780-х – начала 1790-х гг. В 1837 г. принадлежал ржевскому мещанину Федоту Иванову Нетунахину (староста и строитель церкви Оковецко-Ржевской Божьей Матери во Ржеве).

3. Сборник нравоучительных слов и повестей и Святцы 60-х гг. XVIII в. Владельческая запись 1768 г. ржевского купца Григория Прокофьева Немилова. На приперепленых листах и на полях в Святцах – многочисленные записи семейного характера.

4. Особый интерес для Ржева представляет еще одна рукописная книга, сохранившаяся в собрании А.И.Хлудова, – список сочинения тверского иконописца старообрядца дьяконова согласия Ивана Федоровича Пешехонова «Четыре показания о крещении и священстве» конца XVIII в. Данная рукопись имеет владельческую запись-автограф: «Сия книга ржевского купца Терентия Волоскова. № 141». Волосков оставил также удостоверяющую запись: «Сия книга сочинена тверским иконописцом Иваном Федоровым Пешехоновым во ответ безпоповленем, или перекрещеванцом тож». Заметим, что Терентия Ивановича Волоскова, изобретателя оригинальных часовых механизмов и телескопа, а также высококачественных красок (кармина, бакана, белил и др.) и совладельца фабрики по производству красок, с автором сочинения–иконописцем могли связывать также деловые отношения.
На основании выявленных палеографических особенностей (в частности, очень характерное написание второй части диграфа ‘оу’) мы можем утверждать, что все четыре перечисленные рукописи не только бытовали, но и были написаны во Ржеве, т.е. в городе в XVIII в. существовала традиция профессиональной переписки книг. Мастера уверенно владели красивыми книжными полууставными почерками; вместе с ними трудились и миниатюристы высокого класса.

По кодикологическим признакам к этой «ржевской» группе рукописей относятся два лицевых Синодика последней четверти XVIII в. и уникальная рукопись, содержащая службу Владимиру и Агрипине Ржевским.

Эта рукопись является самым ранним из трех известных на сегодняшний день списков службы местночтимым ржевским чудотворцам. Она упоминается в статье «Православной энциклопедии», но, к сожалению, с ошибочной датировкой. На самом деле кодекс уверенно датируется по филиграням бумаги 60-ми гг. XVIII в., текст написан в это же время и выполнен почерком, имеющим палеографические приметы ржевской книгописной традиции.

Текст службы является сугубо старообрядческим. Основанием для такого утверждения служат: написание имени «Агрипина» с одной буквой «п», наличие дореформенного ударения в имени пророка Аввакума, древний вариант слова «Рожество», но главное – задостойник «О Тебе радуется, Благодатная» древнерусской редакции, который сохранился в старообрядческой церковной службе и не мог петься в храмах официальной церкви (здесь утвердилась новая редакция: «О Тебе радуется, Обрадованная» и т.д.).

Таким образом, данный список службы ржевским святым, имеющий следы сверки с оригиналом (сейчас не беремся утверждать, какого он был времени) и, несомненно, созданный в старообрядческой среде, подтверждает одно общее положение, касающееся староверия в целом, о котором нам уже приходилось говорить: старообрядцы прилагали целенаправленные усилия для сохранения памяти о редких и местночтимых русских святых, собирали и переписывали посвященные им тексты (житий и служб), разыскивали их иконографию.

Таким образом, анализ нового материала о ржевском старообрядчестве XVIII в. позволяет сделать ряд важных заключений. До 1764 г., когда последовала вторая «выгонка» Ветки, старообрядцы Ржева были тесно связаны с этим крупным старообрядческим центром на западной границе России. Во-вторых, ржевское купечество XVIII в. представляло собой сложную в конфессиональном отношении картину: помимо записных староверов был значителен пласт если не «потаенных раскольников», то явно сочувствующих и не отделявшихся себя от традиционной, сохраняемой старообрядцами культуры. В-третьих, как часть этой культуры, во Ржеве существовала местная школа полууставного письма, профессиональные писцы переписывали книги, пользовавшиеся спросом преимущественно в старообрядческой среде, в том числе переписывали службу Владимиру и Агрипине Ржевским.

Состояние старообрядчества во Ржеве в XIX в. более полно освещено в литературе, в том числе в последних статьях, выполненных на материалах Государственного тверского областного архива (Е.В.Потаповой и Д.Д.Примако). В рамках заявленной темы выделим лишь несколько узловых моментов.

1. Так же, как и во всех городах и селениях с большой долей старообрядческого населения, во Ржеве при активной поддержке светских и церковных властей насаждалось единоверие. Единоверцам были отданы обе возведенные в начале XIX в. старообрядческие моленные, на Князь-Федоровской стороне близ р. Серебрянки и на Троицкой улице (ныне – Декабристов) Князь-Дмитровской стороны. Драматические обстоятельства военных действий, развернувшихся в 1857 г. вокруг часовни на Троицкой улице, описаны в повествовании Федора Долгополова «Описание несправедливости об отнятии Ржевского молитвенного дома». По своему сюжету сочинение имеет в старообрядческой литературе аналоги. Таковы «История об отцах и страдальцах соловецких» Семена Денисова, посвященная осаде Соловецкого монастыря царскими войсками в 1668–1676 гг., и более близкий – Повесть о разорении иргизского Средне-Никольского монастыря в 1837 г., когда против крестьян, которые на свои деньги выстроили храм и не хотели отдавать его официальной церкви (в лице единоверцев), была проведена настоящая военная операция, как против врагов отечества.

2. Ржев исторически сложился как центр поповского направления в старообрядчестве. В 1840-х гг., во время тотальной борьбы государства «с расколом», лишившиеся своих моленных старообрядцы Твери, Сычевского уезда Смоленской губернии, Новоторжского уезда Тверской губернии и Демянского и Крестецкого уездов Новгородской губернии получили официальное разрешение «исправлять христианские требы у попов Ржевского молитвенного дома». В середине XIX в. старообрядцы Ржева признали Белокриницкую иерархию. Со временем вошли в учрежденную в 1901 г. Петербургско-Тверскую епархию.

3. Новые возможности, открывшиеся перед старообрядчеством после принятия в 1905 г. указа «Об укреплении основ веротерпимости», в полной мене затронули и Ржев. В 1908–1912 гг. был выстроен Свято-Троицкий храм, в 1910 г. – поныне существующий Покровский.

4. В 1914–1917 гг. старообрядцы Ржева, как и другие граждане Отечества, воевали на фронтах Первой мировой войны. В числе 10 армейских священников исполнял требы для воинов-старообрядцев на Западном фронте иерей Андрей Попов, который в 1920 г. стал настоятелем Покровского храма во Ржеве, а 12 сентября 1942 г. на пороге храма был убит немецким солдатом.

В марте 1917 г. группа старообрядцев г. Ржева «решила увековечить имена и подвиги павших воинов-старообрядцев, для чего решила устроить в г. Ржеве “памятник-церковь”, в котором будут вписаны имена павших в бою и скончавшихся от ран и болезней воинов и в котором будут возноситься вечные заупокойные молитвы за упокой души их». Однако грозные грядущие события не позволили этому проекту воплотиться в жизнь.

В настоящее время Ржевская старообрядческая община, руководимая настоятелем протоиереем Евгением Чуниным, относится к числу самых активных. Это выражается не только в числе прихожан, но и в интенсивной просветительской, духовной и культурной жизни. С 1993 г. существует детский лагерь «Ржевская обитель», регулярно издается приходская газета «Покровский вестник», проводятся выставки, семинары и конференции, рассчитанные на широкой круг слушателей. И главное – в общине ведутся историко-краеведческие исследования, восстанавливается и сохраняется память о тех временах, когда старообрядчество во многом определяло социальный и конфессиональный облик Ржева.

Е.М. Юхименко